Гурджиев четвертый путь читать онлайн. Учение Гурджиева и Четвертый путь – путь хитреца. Книги и публикации

Для Гурджиева было очевидно, что в социуме европейцев наблюдается трагический разрыв таких понятий как «сущность» (человек внутренний) и «личность» (человек внешний)».

Любой, получивший воспитание в нашем мире фальши и подражания, оказывается, если смотреть на это с позиции осознания своей подлинной личности, на уровне развития шестилетнего ребенка,- считал исследователь. — А настоящая личность человека, подчиняя свою сущность окружающему миру, полному противоречивых причин и желаний, превращается в эдакую рабыню, в «золушку».

Жизнь реальна только тогда, когда человек проживает ее осознанно

Перед исследователем предстала вполне, как он считал, реальная и ощутимая задача: посвятить себя делу полноценного развития человеческой сущности. Так появилось Гурджиевское учение под названием «Четвертый путь».

В своих учениях учитель и исследователь Гурджиев не просто что-то утверждал или провозглашал. Он давал своим ученикам понятные и конкретные упражнения и методы, позволявшие каждому постепенно начать осознанную работу по совершенствованию своей личности, что помогало им осуществить своеобразный рывок на пути роста и развития своей человеческой сущности. Объектом изучения и учителя, и его учеников становилось познание человека и мира, в котором мы находимся.

Что же это были за идеи, которые, будучи согласованными и взаимосвязанными, образовывали, в конечном итоге, некое единое целое? Давайте же познакомимся с некоторыми из них:

Самовоспоминание

Еще в глубоком детстве одним из первых исторических свидетельств из ранней жизни человечества, с которым познакомился маленький Гурджиев, была Легенда о Гильгамеше (ее, напомним, напевал мальчику его отец). В финале этого древнейшего эпоса подчеркивалось: единственное реальное и доступное человеческое впечатление — это его память, его воспоминания о своих славных делах, о поражениях и успехах. Именно эти искры самовоспоминаний мы и уносим с собою в Вечность.

Мысль эта и стала впоследствии одной из основных и наиболее важных практических идей в стройной системе взглядов учения Четвертый путь Георгия Гурджиева. Это его убеждение неявно можно встретить в содержании самых разных мистических и эзотерических школ Востока и Запада. Итак — важно вспомнить себя. Этот призыв прослеживается в самых разных трудах античных философов: в Диалогах Платона, в Эзоповых афоризмах, в работах Сократа, а также в изречении Дельфийского оракула «Познай себя».

Намеренное страдание

Известно, что Георгий Гурджиев прожил весьма неспокойную жизнь, преодолев в ней огромное количество препятствий, самых разных невзгод и испытаний.

«В действительности, чтобы что-то узнать, — вам нужно пройти через страдание, — говорил он, причем, — вы должны научиться страдать не так, как вы страдаете сейчас, а осознанно. В настоящее время вы не умеете страдать ни на один франк, а чтобы что-то понимать, вам нужно страдать на миллион франков».

Самонаблюдение

Гурджиев считал, что человек — это многосложное существо. Его учение называют, как уже отмечалось, Учением четвертого пути. Согласно его же собственной классификации, путь Первый — это путь факира, жертвующего физическим благом ради постижения мира. Путь Второй — путь монаха, обуздывающего свои страсти. Третий Путь — своеобразный путь йога, способного дисциплинировать свой ум. Четвертый же путь объединяет всё перечисленное, и это есть путь мага: путь максимальной человеческой осознанности , путь пробуждения человека от власти иллюзий и вечного механически-автоматического состояния.

Чтобы ученики могли усвоить принципы и идеи этой школы, в ней использовался необычный язык: когда-то, во времена Вавилонского смешения народов, как известно, единый и универсальный для всех язык был утрачен, и Гурджиев утверждал теперь, что осталось лишь три его проекции и модификации: универсальный письменный и разговорный вариант — философия, — сопоставимый с первым внутренним кругом или эзотерическим слоем человечества (его форма сохранилась в Индии); язык цифр и математических обозначений — наука или «мезотерический» слой, сохранившийся в Египте и на Ближнем Востоке; и язык третий, одинаковый для всех, при котором исчезают любые языковые различия в принципе — это язык практики: эзотерический ядерный слой внутреннего человечества . (Средняя Азия, Туркестан, Месопотамия).

Об этой языковой класификация знали, по-видимому, еще Моисей, Пифагор, Платон, последователи каббалы, суфизма, эзотерического христианства и некоторых других мистических учений.

Четвертый путь Гурджиева можно определить еще и как путь хитреца

Ведь именно ему открывается секрет, не известный ни факиру, ни монаху и ни йогу. Суть этого секрета в том, что 4-й путь вовсе не требует от человека пустынного уединения, не призывает его к отказу от всего того, чем живет он в обычной своей жизни.

Каким бы сложным и загадочным ни казался бы нам путь йога, например, Четвертый путь простирается намного дальше и шире всех остальных путей. Но для следования ему человек должен быть подготовлен. И эта подготовка приобретается им в его простой, обыденной жизни; должна она быть максимально серьезной и охватывать самые разные ее стороны.

Мы сможем лучше понять Учение Гурджиева в том случае, если попытаемся, в том числе, и прояснить для себя многие оттенки значения слова и понятия софист(греч.): суфизм по Гурджиеву или его искусный человек .

Напомним, что само слово софия изначально означает мудрость и целый ряд производных от этого слов, включая такие из них как знание, хитрость, сметливость… Греки называли софистами Пифагора, известных философов, поэтов и мудрецов. И лишь во времена, когда жили Сократ и Платон, из-за повсеместного распространения разного рода профанических школ, которые, как это происходит и сегодня, пытались обучить молодежь искусству жизненного успеха, понятия суфизм или софист в обществе приобрели некий негативный смысл и стали синонимом понятий обманщик или шарлатан. Тем не менее, как считал Гурджиев,

Искусный человек, не должен позволять своему прошлому стать будущим

Такой человек пытается капля за каплей отыскать в себе божественную искру, освобождаясь от груза ложных «я», сковывающих его движение подобно множеству лишних одежд:

1. Попытайся добраться до сути событий, от которых остальные люди отмахиваются, как от таинственных и загадочных.
2. Никогда не делай чего-то только потому, что это делают другие.
3. Никогда не думай так же, как думают другие.
4. Доверяй только собственному виденью мира, а не тому, как видят его другие, да и собственному мнению доверяй не очень надолго

Правила, которые применял Гурджиев для повышения уровня сознания человека.

(Книга «Агенты разведки» Тимоти Лири).

Наступил век, сломавший привычный мир.

Век больших машин, паровозов, пароходов, автомобилей и аэропланов… цивилизация сделала огромный скачок, и люди оказались в окружении машин и механизмов.

Откуда взялся этот загадочный человек, этот Георгий Гурджиев, имя которого произносили шёпотом, учениками или слушателями которого были практически ВСЕ известные фигуры того времени, включая Иосифа Сталина, Адольфа Гитлера, Сергея Есенина, Маяковского, Блока и многих других?

В чем тайна этого человека, который называл себя «просто учителем танцев»? Обладал ли он, на самом деле, каким-то тайным знанием или он был просто харизматичным шарлатаном?

Дал ли какое-то тайное знание этим людям?

Может, он правильно рассчитал, что именно сейчас всего люди хотят новых знаний о своей природе, ведь именно в то время тысячи открытий, изобретений, новых теорий стремительно меняли жизнь. Захватывало дух от гордости за человечество, от грандиозности возможностей. И от страха за будущее.

Новые возможности дают преимущество тому, кто применит их первым. И это соревнование не может закончиться мирно.

Удобство и комфорт имели свою цену: машины не только сделали жизнь легче, но и убивали эффективнее.

Уже грохотала смертоносная машина Первой мировой войны, но в России никто не мог представить, что совсем скоро все перемешается там, где, казалось, все было комфортно, привычно и спокойно. Хотя спокойно – вряд ли. Было тревожно и суетно.

Однако мысль о том, что все рухнет, казалась настолько фантастичной, что самые мрачные скептики не слышали голоса ревущей катастрофы. Именно в это время кто-то активно действовал, какие-то силы производили свою работу, какие-то люди жертвовали собой во имя того, чтобы другие деятельные люди подготовили себе место в этом новом мире.

Ситуация казалась нереальной, временной, и эта иллюзия погубила многих.

Именно в это время среди людей возникает мучительный, страстный интерес к возможностям самого человека как к резервным, как к факторам выживания в этом мире. Теософские и эзотерические общества, попытки расширить область знаний о человеческой природе и природе мира, ибо это кажется существенным фактором выживания, – все это приобрело грандиозные размеры.

Чем же отличался от других гуру этот странный Гурджиев?

Он был другим. Он сравнил человека с машиной, которой нужно научиться управлять. Он говорил: человек – это машина, он живет во сне: посмотрите, это на самом деле так. Только разобравшись в свойствах этой машины, можно получить огромные преимущества, и стать больше, чем машиной.

Законы мироздания сходны с законами гармонии музыки. Можно заставит машину работать правильно – в резонансе с этой гармонией. И тогда можно научиться управлять не только своей жизнью…

Он основал не одну школу или группу учеников, в которых различными способами пытался, какой говорил, пробудить человека. Он делал это не только читая лекции или давая уроки динамической медитации. Гурджиев обладал, несомненно, способностями, которые однозначно можно назвать сверхнормальными.

Его объяснения устройства мира могут показаться странными, но удивительно созвучны самым современным теориям в физике и астрономии.

Он изучал своих учеников и оттачивал на них свой метод преподавания.

Многие даже не верят, что он погиб, по официальной версии, в автокатастрофе. Некоторые предполагают, что он и сейчас преподает. Что и кому?

Он был всегда на виду и всегда один. О нем, в сущности, никто ничего не знал.

Возвращение из Индии. – Война и «поиски чудесного». – Старые мысли. – Вопрос о школах. – Планы дальнейших путешествий. – Восток и Европа. – Заметка в московской газете. – Лекции об Индии. – Встреча с Гурджиевым. – «Переодетый». – Первая беседа. – Мнение Гурджиева о школах. – Группа Гурджиева. – «Проблески истины». – Дальнейшие встречи и беседы. – Организация московской группы Гурджиева. – Вопрос о плате и средствах для работы. – Вопрос о тайне; обязательства, принимаемые учениками. – Беседа о Востоке. – «Философия», «теория» и «практика». – Как была найдена эта система? – Идеи Гурджиева. – «Человек – это машина», управляемая внешними влияниями. – «Всё случается». – Никто ничего не «делает». – Чтобы «делать», необходимо «быть». – Человек отвечает за свои поступки, а машина – нет. – Нужна ли психология для изучения машины? – Обещание «фактов». – Можно ли прекратить войны? – Беседа: планеты и Луна как живые существа. – «Разум» Солнца и Земли. – «Субъективное» и «объективное» искусство.

Я возвратился в Россию после довольно длительного путешествия по Египту, Цейлону и Индии. Это произошло в ноябре 1914 года, т. е. в начале Первой мировой войны, которая застала меня в Коломбо. Я вернулся оттуда через Англию.

Покидая Петербург в начале путешествия, я сказал, что отправляюсь «искать чудесное». Очень трудно установить, что такое «чудесное», но для меня это слово имело вполне определённый смысл. Уже давно я пришёл к заключению, что из того лабиринта противоречий, в котором мы живем, нет иного выхода, кроме совершенно нового пути, не похожего ни на один из тех, которые были нам известны и которыми мы пользовались.

Но где начинался этот новый или забытый путь – этого я не мог сказать. Тогда мне уже был известен тот несомненный факт, что за тонкой оболочкой ложной реальности существует иная реальность, от которой в силу каких-то причин нас нечто отделяет. «Чудесное» и есть проникновение в эту неведомую реальность. Мне казалось, что путь к неизведанному можно найти на Востоке. Почему именно на Востоке? На это трудно ответить. Пожалуй, в этой идее было что-то от романтики; а возможно, тут имело место убеждение, что в Европе, во всяком случае, найти что-либо невозможно.

На обратном пути, в течение тех нескольких недель, что я провёл в Лондоне, все мои мысли о результатах исканий пришли в полный беспорядок под воздействием безумной нелепости войны и связанных с нею эмоций, которые наполняли атмосферу, разговоры и газеты и против моей воли часто захватывали и меня.

Но когда я вернулся в Россию и вновь пережил те мысли, с которыми её покидал, я почувствовал, что мои искания и всё, что с ними связано, более важны, чем любые вещи, которые происходят и могут произойти в мире «очевидных нелепостей». Я сказал себе, что на войну следует смотреть как на одно из тех катастрофических условий жизни, среди которых приходится жить, трудиться и искать ответа на свои вопросы и сомнения. Эта война, великая европейская война, в возможность которой я не хотел верить и реальности которой долго не желал допускать, стала фактом. Мы оказались погруженными в войну, и я видел, что её необходимо считать великим memento mori, показывающим, что надо торопиться, что нельзя верить в «жизнь», ведущую в ничто.

Кстати, о выражении «очевидные нелепости». Оно относится к книжке, которая была у меня в детстве. Книжка так и называлась – «Очевидные нелепости», принадлежала к ступинской «библиотечке» и состояла из таких, например, картинок, как изображения человека с домом на спине, кареты с квадратными колёсами и тому подобное. В то время книжка произвела на меня очень сильное впечатление – в ней оказалось много картинок, о которых я так и не мог понять, что в них нелепого.

Они выглядели в точности так, как и обычные вещи. И позднее я стал думать, что книга на самом деле давала картинки из подлинной жизни, потому что по мере взросления я всё больше убеждался, что вся жизнь состоит из «очевидных нелепостей», а последующие мои переживания только укрепили это убеждение.

Война не могла затронуть меня лично, по крайней мере, до окончательной катастрофы, которая, как мне казалось, неизбежно разразится в России, а может быть, и во всей Европе; но ближайшее будущее её пока не сулило. Хотя, разумеется, в то время эта приближающаяся катастрофа выглядела лишь временной, и никто не мог представить всего того внутреннего и внешнего разложения и разрушения, которое нам придётся пережить.

Подготавливая эту статью, я прочел несколько книг мистика и психолога Георгия Гурджиева и его ученика Петра Успенского:

Георгий Гурджиев. «Беседы с учениками», «Взгляды из реального мира»;

Петр Успенский. «Психология возможной эволюции человека», «В поисках чудесного Фрагменты неизвестного учения».

За основу я взял последнее из этих произведений.

Я почти полностью убрал в исходных текстах разные мистические моменты. Остальное – это в основном разного рода психологические фрагменты, частично известные мне по другим источникам или из собственного опыта . Например, очень много говорится о том, что человек – это машина, с которой что-то происходит, и требуется изрядное усилие, чтобы понять, что конкретно имеется в виду. Поэтому для облегчения этого понимания я предлагаю сначала ознакомиться с фрагментом на эту же тему «МЫ – АВТОМАТЫ?» из книги Владимира Леви «ИСКУССТВО БЫТЬ СОБОЙ»:

«Можно сказать, что мы живем насильственной жизнью: так мало зависит от нашей воли то главное, что поддерживает наше существование.

Нас заставляет жить и дает возможность сознавать свою жизнь биохимическая машина организма: все эти триллионы клеток, составляющие наше тело, что-то усваивают и выделяют, расщепляют и синтезируют абсолютно без нашего ведома и непрестанно ставят нас перед свершившимся фактом, который и есть мы. Не спрашивая наших пожеланий, работают почки, печень и селезенка, молчаливо обновляет кровь костный мозг, сосредоточенно бьется сердце… Каждый волосок живет своей жизнью… Не наша воля запускает в ход этот агрегат и не наша, за немногими исключениями, останавливает.

Но этого мало. В самом сознании – масса от него не зависящего. Со-знание… Это несметное множество межлюдских шаблонов, которые, впечатываясь в мозг, производят чувства и побуждения, мысли и суждения, решения и поступки – а мы их считаем своими. Существует ли что-либо свое, кроме новых сочетаний из уже имеющегося и усвоенного?

Но автомат, осознавший свою автоматичность, перестает быть просто автоматом. Когда он проникает в суть и связь вещей, когда ясно видит причинно-следственные цепочки, появляется возможность рассчитывать. Дальнейшее – только за правильным сочетанием действий, и вот уже можно творить».

Второй не простой, на мой взгляд, предмет изложения представлений Гурджиева – это утверждения о множественности нашего «я», о том, что единство «я» лишь кажущееся, а на самом деле в нас живут сотни или тысячи разных «я». Насчет сотен и тысяч это, пожалуй, Гурджиеву лучше знать, но по своему опыту скажу, что десятка полтора таких «я» действительно можно насчитать. И ведут они себя весьма схожим образом, как ведут себя люди в коллективе. В какой-то мере это не новость для того, кто склонен анализировать свои действия и чувства. Но по-настоящему это можно заметить только отвлекшись от обычного течения своей жизни и понаблюдав себя со стороны. Для этого нужна практика изменения своего внутреннего поведения , в результате которой приобретается новый опыт, без которого в этом сообщении вы можете не найти ничего, кроме кучи каких-то слов. Эту истину хорошо передает восточная мудрость: «Человек, съевший горчичное зернышко, знает о вкусе горчицы больше, чем тот, кто видел слона, нагруженного горчичным зерном». Кстати, именно так, на мой взгляд, надо понимать один из главных и трудно усваиваемых учениками Гурджиева тезисов о необходимости синхронного развития линии знания и линии бытия. Настоящее знание возможно только при его опоре на конкретный опыт измененного бытия.

Основной момент – это цель пути. Гурджиев, похоже, ставил целью совершенствование человека, но Успенский, судя по названию его книги, ставил целью поиск чудесного. Возможно, по этой причине Успенский отошел от Гурджиева после четырех лет ученичества. Гурджиев, по свидетельству Успенского, действительно мог творить так называемые «чудеса», но были ли они проявлением его собственных свойств или результатом привлечения каких-то сторонних сил – не известно.

Гурджиев говорит о четырех путях обретения необычных свойств: путь факира, путь монаха, путь йогина и четвертый путь.

Путь факира – это путь самоистязания, борьбы с физическим телом. Человек, в большинстве случаев, становится факиром не потому, что понимает возможности и результаты этого пути; он становится факиром из-за религиозного чувства

Путь монаха – это путь веры, путь религиозного чувства, религиозной жертвы.

Третий путь — это путь йогина, путь знания, путь ума. Он должен добиться власти над телом и над, эмоциями.

Но все эти пути — путь факира, путь монаха и путь йогина — имеют одну общую черту. Все они начинают с самой трудной вещи, с полного изменения жизни, с отречения от мирского.

Четвертый путь не требует уединения в пустыне, не требует от человека, чтобы тот оставил все, чем жил раньше, отказался от всего.

Но и четвертый путь тоже требует жертв:

«Чем более мы видели и уясняли сложность и разнообразие методов работы над собой, тем яснее становились трудности пути. Каждый новый шаг требовал усилий. Возможность чего-то достичь казалась столь незначительной по сравнению с трудностями, что многие из нас вообще утратили желание совершать какие бы то ни было усилия.

Это был неизбежный этап, через который проходит каждый человек, пока не научится понимать, что бесполезно думать о возможности или невозможности великих достижений в будущем, что человеку надо ценить то, что он имеет сегодня, не думая о завтрашних приобретениях».

«Когда человек придет к заключению, что он не может и не хочет жить так, как он жил до сих пор, когда он по-настоящему увидит все то, из чего состоит его жизнь, когда он решит работать, он должен быть правдивым по отношению к себе, чтобы не попасть в еще худшее положение. Человек никогда не сможет отказаться от всего, да от него этого и не потребуют. Но ему надо точно определить, чем он намерен пожертвовать, и впоследствии не торговаться».

Гурджиев это проиллюстрировал армянской сказкой о волке и овцах:

«Жил как-то волк; он растерзал множество овец и поверг в смятение и слезы многих людей. Наконец, не знаю почему, он почувствовал вдруг угрызения совести и стал раскаиваться в своей жизни; он решил измениться и более не убивать овец.

Чтобы все было серьезным, он отправился к священнику и попросил его отслужить благодарственный молебен.

Священник начал службу, а волк стоял и плакал в церкви. Служба была длинная. Волку случилось зарезать немало овец и у священника; поэтому священник со всей серьезностью молился о том, чтобы волк изменился. Но вдруг волк выглянул в окошко и увидел, что овец гонят домой. Он начал переминаться с ноги на ногу; а священник все молится, и молитве не видно конца.

Наконец волк не выдержал и зарычал:

Кончай, поп! А то всех овец домой загонят и оставят меня без ужина!

Эта сказка очень хороша, потому что великолепно описывает человека. Он готов пожертвовать всем; но вскоре выясняется, что сегодняшний обед – это совсем другое дело. Человек всегда желает начинать с чего-то большого. Но это невозможно: выбирать не из чего; мы должны начинать с вещей и дел сегодняшнего дня.»

Итак, нужен ли вам, читателям, этот четвертый путь взамен обычно безалаберной жизни – это еще не факт. Достигнете ли на этом пути каких-то ожидаемых вами результатов – тоже не факт. Но какой-то новый опыт вы получите несомненно, если измените свое поведение и реально будете следовать выбранному пути.

Я возвратился в Россию в ноябре 1914 года после довольно длительного путешествия по Египту, Цейлону и Индии. Среди людей, которых я встретил на моих чтениях в Москве, оказалось двое, музыкант и скульптор, которые вскоре сообщили мне, что в Москве есть группа, где занимаются различными «оккультными» исследованиями и экспериментами под руководством некоего Гурджиева, кавказского грека.

Первая встреча с Гурджиевым совершенно перевернула мое мнение о нем и о том, чего я мог бы от него ожидать. Не помню, как началась наша беседа; вероятно, мы заговорили об Индии, эзотеризме и школах йоги.

Меня очень интересует, — спросил я. — Есть вещества, которые йогины применяют для того, чтобы вызвать особые состояния сознания, которые делают «магию» возможной?

Да, — сказал Гурджиев, — во многих случаях эти вещества используют для самоизучения, для того, чтобы заглянуть вперед, чтобы лучше узнать свои возможности, узнать предварительно, «заранее», чего им удастся достичь в будущем, после продолжительной работы. Когда человек видит и убеждается в том, что усвоенное им теоретически существует и в действительности, тогда он работает сознательно; он знает, куда идет. Иногда это самый легкий способ убедиться в реальном существовании тех возможностей, которые человек лишь подозревает в себе.

Назавтра я сидел в том самом кафе, где впервые встретил Гурджиева.

Я хочу, чтобы вы поняли, — сказал Гурджиев. Посмотрите, все эти люди, которых вы видите, — и он указал на улицу. — Все это просто машины и ничего более.

Пусть так, но может ли человек перестать быть машиной? — задал я вопрос.

А! В этом-то и дело, — ответил Гурджиев. — Если бы вы почаще задавали такие вопросы, мы, возможно, достигли бы в наших беседах какого-то результата. Можно перестать быть машиной, но для этого необходимо прежде всего знать машину. Машина, настоящая машина, не знает и не может знать себя. А машина, которая знает себя, уже не машина; по крайней мере, не та машина, какой она была раньше. Она начинает проявлять ответственность за свои действия.

Во время одной из наших бесед я спросил Гурджиева:

Как, по вашему мнению, лучше всего подготовиться к изучению вашего метода? Полезно ли, например, изучать так называемую «оккультную» и «мистическую» литературу?

Говоря это, я имел в виду прежде всего «Таро» и литературу о нем.

Да, — сказал Гурджиев, — при помощи чтения можно найти многое. Возьмите, например, себя. Вы уже могли бы знать порядочно, если бы умели читать. Я хочу сказать, что если бы вы поняли все, что прочли за свою жизнь, вы бы уже знали то, чего сейчас ищете. Если бы вы понимали все, что написали в своей книге… я пришел бы к вам с поклоном и просил бы учить меня. Но вы не понимаете ни того, что читаете, ни того, что пишете. Вы даже не понимаете, что значит слово «понимать». Беда в том, что ни один человек ничего не знает хорошо. Все, что он знает, он знает кое-как, поверхностно.

Я спросил Гурджиева, что нужно делать, чтобы усвоить его учение.

Что делать? — спросил Гурджиев, как бы удивившись. Человек — это машина. Все его дела, поступки, слова, мысли, чувства, убеждения, мнения и привычки суть результаты внешних влияний, внешних впечатлений. Из себя самого человек не в состоянии произвести ни одной мысли, ни одного действия. Все, что он говорит, делает, думает, чувствует, все это случается. Человек не может что-то открыть, что-то придумать. Все это случается.

И никто не может ничего сделать?

Это другой вопрос. Для того, чтобы делать необходимо быть. А сначала необходимо понять, что это значит — быть. Это другой образ жизни. Затем человек должен научиться говорить правду. Это также кажется вам странным. Вы не понимаете, как можно учиться говорить правду. Вы думаете, что вполне достаточно решить поступать так. А я скажу вам, что люди сравнительно редко говорят обдуманную ложь. В большинстве случаев они считают, что говорят правду. И тем не менее, они все время лгут — и тогда, когда желают обмануть, и тогда, когда желают сказать правду. Они постоянно лгут и себе, и другим. Поэтому никто никогда не понимает ни себя, ни другого. Говорить правду — самая трудная вещь на свете; и для того, чтобы говорить правду, необходимо долго и много учиться. Одного желания здесь недостаточно. Чтобы говорить правду, нужно знать, что такое правда и что такое ложь — прежде всего, в самом себе. А знать это никто не желает.

Гурджиев часто возвращался к примеру «тюрьмы» и «побега из тюрьмы». Иногда он начинал с этого разговор, и тогда его излюбленным выражением было следующее: чтобы заключенный имел возможность бежать в любую минуту, он должен прежде всего понять, что он находится в тюрьме. В тюрме своих предрассудков, ложных мнений и страстей. До тех пор, пока он это не уяснит, пока считает себя свободным, у него нет никаких шансов. Никто не в состоянии помочь ему или освободить насильно, против его воли, наперекор желаниям. Если освобождение возможно, оно возможно только как результат огромного труда и усилий, прежде всего, сознательных усилий, направленных к определенной цели.

Гурджиев никогда не желал облегчать людям знакомство с его идеями. Наоборот, он считал, что только преодолевая затруднения, хотя бы случайные и не связанные с делом, люди смогут оценить эти идеи.

Люди не ценят того, что им легко достается, — сказал он. Сплавление, внутреннее единство приобретается благодаря «трению», благодаря борьбе между «да» и «нет», происходящей внутри человека. Если человек живет без внутренней борьбы, если с ним все случается без малейшего сопротивления, если он идет туда, куда его ведут влечения, или туда, куда дует ветер, он останется таким, каков есть.

Припоминаю, что в связи с беседами, проводившимися в группе учеников, меня поразил один факт. Многие люди слышали что-то совершенно иное, чем говорил Гурджиев: а другие обратили внимание лишь на второстепенные и несущественные замечания и запомнили их. От большинства слушателей ускользнули самые фундаментальные принципы того, что говорил Гурджиев. Он сказал мне, что лишь немногие задают вопросы по существу. Один из таких вопросов остался у меня в памяти:

Каким образом человек способен вызвать внутри себя борьбу между «да» и «нет»? — спросил кто-то.

Необходима жертва, — ответил Гурджиев. — Если вы ничем не жертвуете, вы ничего не приобретаете. И необходимо пожертвовать чем-то, в данный момент драгоценным, пожертвовать им надолго, пожертвовать многим. Но если же стабилизация достигнута, отречения, лишения и жертвы более не нужны. Тогда человек сам для себя закон.

Во время одного разговора с Гурджиевым в нашей группе — которая стала уже превращаться в постоянную — я спросил:

Если древнее знание сохранилось, если вообще существует знание, отличающееся от нашей науки и философии или даже превосходящее ее, почему же тогда оно так тщательно скрыто, почему не сделано общим достоянием? Почему люди, обладающие этим знанием, не желают, чтобы оно перешло в общий поток жизни ради лучшей, более успешной борьбы против обмана, зла и невежества?

Вероятно, такой вопрос возникает у каждого человека, который впервые знакомится с идеями эзотеризма.

Никто ничего и не скрывает; тут нет никакой тайны. Но приобретение или передача истинного знания требует огромного труда. Все существующие общеизвестные пути можно разделить на три категории:

1. Путь факира. 2. Путь монаха. 3. Путь йогина.

Путь факира — это путь борьбы с физическим телом. Это достигается посредством ужасных страданий, истязаний тела. Весь путь факира состоит из различных невероятно трудных упражнений. Факир или стоит, не двигаясь, в одном и том же положении целыми часами, днями, месяцами; или сидит с вытянутыми руками на голом камне под лучами солнца; или истязает себя огнем и т.п. Человек, в большинстве случаев, становится факиром не потому, что понимает возможности и результаты этого пути; он становится факиром из-за религиозного чувства

Второй путь — путь монаха. Это путь веры, путь религиозного чувства, религиозной жертвы. «Монахом» в полном смысле этого слова может стать только человек с очень сильными религиозными эмоциями и такими же сильными способностями религиозного воображения. Путь монаха также очень долог и труден. Монах тратит на борьбу с собой годы и десятилетия, подчиняя все эмоции одной, а именно, вере, и таким путем он развивает в себе единство, волю, властвующую над эмоциями.

Третий путь — это путь йогина, путь знания, путь ума. Путь йогина заключается в том, чтобы работать при помощи знания, развивая ум; но тело его и эмоции остаются неразвитыми; подобно факиру и монаху он не способен воспользоваться результатами своих достижений.

Но все эти пути — путь факира, путь монаха и путь йогина — имеют одну общую черту. Все они начинают с самой трудной вещи, с полного изменения жизни, с отречения от мирского. Человек должен оставить дом, семью, если она у него есть, отказаться от всех удовольствий, привязанностей и обязанностей жизни — и уйти в пустыню, в монастырь, в школу йоги. С первого дня, с первого шага на своем пути он должен умереть для мира; только таким образом он надеется достичь чего-нибудь на одном из трех путей.»

И это положение было бы действительно безнадежным, если бы не существовал еще четвертый путь.

Четвертый путь не требует уединения в пустыне, не требует от человека, чтобы тот оставил все, чем жил раньше, отказался от всего. Можно работать на четвертом пути и следовать ему, пребывая в обычных условиях жизни, выполняя прежнюю работу, сохраняя прежние отношения с людьми, ни от чего не отказываясь, никого не покидая. Четвертый путь отличается от других путей и тем, что его главное требование к человеку — это требование понимания. Человек не должен делать ничего такого, чего он не понимает, за исключением какого-нибудь опыта под руководством и по наставлению учителя. Чем яснее понимает человек то, что делает, тем значительнее будут результат его усилий. Это фундаментальный принцип четвертого пути.

К началу ноября 1915 года у меня уже имелось общее представление о некоторых фундаментальных пунктах системы Гурджиева, касающихся человека.

Первым пунктом, на котором он делал упор, было отсутствие единства в человеке.

Величайшая ошибка, — говорил он, — думать, что человек всегда один и тот же. Человек никогда не бывает долго одним и тем же. Он постоянно изменяется; он редко остается неизменным даже в течение получаса. Вы удивитесь, обнаружив, какая толпа других лиц живет в одном человеке. Если вы научитесь наблюдать за ними, вам не нужно будет ходить в кинематограф.»

Человек, каким мы его знаем, «человек-машина», который не в состоянии что-либо «делать», с которым и через которого все «случается», лишен постоянного и единого «я». Его «я» меняется так же быстро, как его мысли, чувства и настроения; и он совершает большую ошибку, считая себя всегда одним и тем же лицом; в действительности, он — всегда другая личность, не та, какой он был мгновение назад. Человек не имеет индивидуальности; у него нет единого большого Я. Человек расщеплен на множество мелких «я».

И каждое отдельное малое «я» может называть себя именем целого, действовать во имя целого, соглашаться или не соглашаться, давать обещания, принимать решения, с которыми придется иметь дело другому «я» или всему целому. Этим объясняется, почему люди так часто принимают решения и так редко их выполняют. В том-то и трагедия человеческого существования, что каждое малое «я» имеет право подписывать чеки и векселя, а человек, т.е. целое, вынужден их оплачивать. Нередко вся жизнь человека и состоит в том, чтобы оплачивать векселя малых, случайных «я».

На встрече кто-то спросил:

Как следует понимать эволюцию?

Эволюцию человека, — ответил Гурджиев, — можно понимать как развитие в нем тех сил и возможностей, которые никогда не развиваются сами по себе, механически. Только такого рода развитие, такой тип роста указывает на подлинную эволюцию человека. Нет и не может быть никакого иного рода эволюции.

Почти в каждой из своих лекций Гурджиев возвращался к теме, которую, очевидно, считал чрезвычайно важной, но которую многим из нас было нелегко усвоить.

Развитие человека идет по двум линиям, — сказал он, — линии знания и линии бытия . При правильной эволюции линии знания и бытия развиваются одновременно, параллельно друг другу, помогая одна другой. Но если линия знания слишком опередит линию бытия или линия бытия опередит линию знания, развитие человека пойдет по неверному пути и рано или поздно остановится. Люди западной культуры высоко ценят уровень знания человека, но не ценят уровень его бытия и не стыдятся низкого уровня собственного бытия. Они даже не понимают, что это значит, не понимают, что уровень знания человека зависит от уровня его бытия.

Если знание уходит далеко вперед от бытия, оно становится теоретическим, абстрактным и неприменимым к жизни, а фактически – вредным. Причина этого заключается в том, что знание, которое не находится в согласии с бытием (не опирается на опыт своего применения в бытии), не может быть достаточно полным и соответствовать реальным нуждам человека. В границах данного (уже устоявшегося) бытия дальнейшее улучшение качества знания совершенно невозможно, и происходит лишь накопление информации одной и той же природы в пределах уже известного. Изменение же самой природы знания возможно только с изменением природы бытия.

Взятое само по себе, бытие человека имеет много разных сторон. Самая характерная черта современного человека это отсутствие в нем единства, далее — отсутствие даже следов тех свойств, которые он так любит себе приписывать: «ясного сознания», «свободной воли», «незыблемого Я», «способности к действию». Вы удивитесь, если я скажу, что главной чертой бытия современного человека, объясняющей все его недостатки, является сон. Современный человек живет во сне (погруженный в свой внутренний мир). Если вы подумаете об этом, памятуя, что сон является главной чертой нашего бытия, вам сразу же станет ясно, что, если человек по-настоящему желает знания, он должен прежде всего подумать о том, как пробудиться, как изменить свое бытие.

Чтобы понять это, чтобы вообще уяснить себе природу знания и бытия, равно как и их взаимоотношения, необходимо понять, как знание и бытие относятся к «пониманию».

Знание — это одно, понимание — другое. (Так, знание справочника хирурга – это одно, а понимание как следует делать хирургическую операцию – другое). Люди часто смешивают эти понятия и не видят ясно разницу между ними.

В обыденном мышлении люди не отличают понимание от знания. Они думают, что большее понимание зависит от большего знания. Поэтому они накапливают знание — или то, что называют знанием, — но им не известно, как накопить понимание; и сам этот вопрос их не беспокоит. Но понимание зависит не от накопления знания, а от опыта его применения – опыта бытия.

Ранее мы говорили о механичности. Человек не может, сказать, что он понимает идею механичности, если он только знает ее умом. Он должен ее почувствовать всем своим телом, всем своим существом — и тогда он поймет… Так же, как в сфере практической деятельности люди очень хорошо сознают разницу между простым знанием и пониманием. Они видят, что просто знать и знать, как сделать что-то, две разные вещи. Знание того, как сделать, не создается одним лишь знанием. Но относительно механичности своей жизни люди не уясняют себе, что такое «понимание».

Как правило, люди видят, что не понимают какой-то вещи, — и тогда стараются найти название для того, чего «не понимают». И когда они найдут для этого какое-то название, они говорят, что «поняли». Но «найти название» не значит «понять». К несчастью, люди обычно довольствуются словами. Человек, знающий очень много названий, т.е. очень много слов, считается обладающим большим пониманием.

Одну из причин расхождения между линиями бытия и знания в жизни, недостатка понимания, который частично является причиной, а частично следствием этого расхождения, нужно искать в языке, на котором говорят люди. Язык, как и понимание, опирается на конкретный опыт. Но люди не уясняют себе, до какой степени субъективен их язык, насколько разные вещи выражает каждый из них одними и теми же словами. Они не осознают, что каждый человек говорит на собственном языке и очень плохо понимает язык другого человека или не понимает его совсем. Двое людей с глубокой убежденностью говорят одно и то же, но называют это по-разному и до бесконечности спорят друг с другом, не подозревая, что думают совершенно одинаково. Или наоборот, они говорят одни и те же слова и воображают, что согласны друг с другом, что достигли взаимопонимания, а в действительности они говорят совершенно разные вещи, ни в малейшей степени не понимая друг друга.

Для точного понимания необходим точный язык. И изучение систем древнего знания начинается с изучения языка, который позволяет точно установить, что именно говорится, с какой точки зрения и в какой связи. Когда человек овладеет этим языком, тогда, используя его, он сможет передать и сообщить массу таких знаний, такой информации, которую на обычном языке передать невозможно, даже если пользоваться разными научными, и философскими терминами.

Обратимся еще раз к идее человека. В языке, о котором я говорю, вместо слова «человек» употребляются семь слов, а именно: человек номер один, человек номер два, человек номер три, человек номер четыре, человек номер пять, человек номер шесть и человек номер семь. С этими семью понятиями люди, говоря о человеке, уже смогут понимать друг друга.

Человек номер семь — это такой человек, который достиг полного развития, возможного для человека, который обладает всем, чем может обладать человек, т.е. волей, сознанием. постоянным и неизменным Я, индивидуальностью, а также многими иными свойствами, которые мы в своей слепоте и в своем невежестве приписываем себе. Лишь тогда, когда мы до известной степени понимаем человека номер семь и его свойства, мы можем понять и те постепенные переходы, которыми к нему приближаемся, т.е. понимаем процесс возможного для нас развития.

Одна из следующих лекций началась с вопроса, заданного Гурджиеву одним из присутствующих: какова цель его учения?

В настоящее время моя цель не может иметь для вас значения, потому что для вас гораздо важнее определить свою собственную цель. Учение само по себе не может преследовать какую-либо цель. Оно может только показывать людям наилучший путь к достижению тех целей, которые у них есть. Вопрос о цели — очень важный вопрос. Пока человек не определит для себя свою цель, он не может даже и начать что-то «делать». Как же возможно что-нибудь «делать», не имея цели? «Делание» прежде всего предполагает цель.

Каждый должен иметь собственную цель: одному нужно богатство, другому — здоровье, третий желает Царства Небесного, четвертый хочет стать генералом — и так далее. Вот о целях такого рода я вас и спрашиваю. Если вы скажете мне, какова ваша цель, я смогу сказать вам, идем ли мы по одной и той же дороге.

Итак, самое правильное из выраженных здесь желаний — это желание быть господином самого себя, потому что без этого все остальное невозможно. По сравнению с этим желанием все другие представляют собой детские мечты, фантазии, которыми человек не мог бы воспользоваться, даже если бы их исполнение и было ему даровано.

Свобода, освобождение — вот что должно быть целью человека. Стать свободным, избавиться от рабства — вот к чему должен стремиться человек, если он хотя бы отчасти осознает свое положение. Для него более ничего не существует; и пока он остается рабом как во внутренней, так и во внешней жизни, все остальное невозможно. Но он не в состоянии избавиться от рабства во внешней жизни, пока остается рабом во внутренней. Поэтому для того, чтобы сделаться свободным, человек должен завоевать внутреннюю свободу.

Первая причина внутреннего рабства человека — это его невежество, — прежде всего, незнание самого себя. Без знания себя, без понимания работы и функций своей машины человек не в состоянии управлять собой, не в состоянии быть свободным; а без этого он навсегда останется рабом и игрушкой действующих на него сил.

Вот почему во всех древних учениях первым требованием в начале пути к освобождению было правило: ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ!

Следующая лекция началась прямо со слов: ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ!

Эти слова, — сказал Гурджиев, — обыкновенно приписываемые Сократу, на деле лежат в основе многих систем и школ, гораздо более древних, чем школа сократиков.

Принцип «Познай самого себя!» заключает в себе очень богатое содержание. Он требует, во-первых, чтобы человек, желающий познать себя, понимал, что это значит, с чем это связано, что из этого с необходимостью вытекает.

Знание себя — великая, но в то же время очень неясная и далекая цель. В своем нынешнем состоянии человек далек от самопознания. Поэтому, строго говоря, нельзя даже и определить его цель как самопознание. Важнейшей его целью должно стать изучение себя, а более близкой и простой — начало самоизучения и правильного самопознания.

Изучение себя — это работа, это путь, который ведет к самопознанию.

Но для того, чтобы изучать себя, человеку нужно сперва узнать, как это делать, с чего начинать, какие методы применять. Человек должен выучиться принципам самоизучения, ознакомиться с его методами.

Главный из этих методов — самонаблюдение. Без правильно применяемого самонаблюдения человек не поймет связь и соотношение между разнообразными функциями своей машины, никогда не поймет, как и почему в каждом отдельном случае с ним все «случается».

Есть два метода самонаблюдения: анализ или попытка анализа, т.е. попытка найти ответы на вопросы, отчего происходит то или иное явление, почему существует такая зависимость; второй метод — это регистрация, просто «запись» в уме того, что наблюдается в данный момент.

Самонаблюдение, особенно вначале, никоим образом не должно становиться анализом или попыткой анализа. Анализ станет возможным лишь гораздо позднее, когда человек узнает все функции своей машины и все управляющие ею законы.

Наблюдение следует вести как бы впервые: весь прошлый опыт, все результаты предыдущего самонаблюдения необходимо отложить в сторону. Возможно, в них содержится много ценного материала; но весь этот материал основан на неверных; наблюдениях, неверном разделении наблюдавшихся функций. Поэтому пользоваться им нельзя, во всяком случае, в начале работы по самоизучению. Все, что там есть ценного, в должное время будет взято и использовано. Но начинать необходимо с начала. Человек должен начать наблюдение себя, как если бы он совсем не знал и никогда не наблюдал себя. (P.S. По этому поводу в моем дневнике есть две фразы: «Начни как в первый раз» и «Не оглядывайся в прошлое – останешься в нем»).

Когда он начинает наблюдать себя, он должен постираться сразу же определить, к какой группе явлений, к какому центру принадлежат наблюдаемые им в данный момент явления. Некоторым людям трудно понять разницу между мыслью и чувством; другим нелегко уяснить различие между мыслью и двигательным импульсом.

Следующим объектом самонаблюдения должны стать привычки вообще. Наблюдение и изучение привычек особенно трудно, ибо для того, чтобы увидеть их и «записать», человеку нужно отойти от них, освободиться хотя бы на мгновение. Пока человеком управляет какая-то конкретная привычка, он ее не замечает; но при первых же попытках бороться с ней, какими бы слабыми они ни были, он обнаружит ее присутствие. Поэтому, чтобы наблюдать и изучать привычки, надо стараться их преодолеть. Это открывает практический метод самонаблюдения. Такая борьба показывает человеку то, что есть; без нее он не увидит, из чего он состоит. Борьба с мелкими привычками очень трудна и утомительна, но без нее самонаблюдение невозможно.

В сфере эмоций очень полезно попытаться бороться с привычкой давать немедленное выражение своим неприятным чувствам. Многим людям очень трудно удержаться от выражения своих чувств, вызванных, например, плохой погодой. Еще труднее им не выражать неприятные эмоции, когда они обнаруживают, что кто-то или что-то нарушает то положение вещей, которое они считают порядком или справедливостью.

Помимо того, что борьба с выражением неприятных эмоций- очень хороший метод самонаблюдения, она имеет и другое значение: это одно из немногих направлений, в котором человек может изменить себя, не создавая других нежелательных привычек. Поэтому самонаблюдение и самоизучение с первых же шагов должны сопровождаться борьбой с выражением неприятных эмоций.

Если человек выполняет все эти правила при самонаблюдении, он отметит очень важные аспекты своего бытия, целую их серию. Прежде всего он с безошибочной ясностью установит тот факт, что его действия, мысли, чувства и слова суть результаты внешних влияний, и ничто из них не приходит от него самого. Он поймет и увидят, что фактически является автоматом, действующим под влиянием внешних стимулов. Он ощутит свою полную механичность, почувствует, что все «случается», что он не может ничего «делать». Он — машина, управляемая случайными внешними толчками. Каждый толчок вызывает на поверхность одно из его «я». Новый толчок — и это «я» исчезает, а его место занимает другое «я». Еще одно небольшое изменение в окружающей среде — и появляется новое «я». Человек начинает понимать, что у него нет никакой власти над собой, что он не знает, что может сказать или сделать в следующий момент; он начинает понимать, что не может отвечать за себя даже в течение кратчайшего промежутка времени. Он поймет, что если он остается одним и тем же и не совершает ничего неожиданного, то это происходит потому, что нет никаких непредвиденных внешних изменений. Он поймет, что все его действия полностью управляются внешними условиями, убедится, что в нем нет ничего постоянного, откуда могло бы идти управление, — ни одной постоянной функции, ни одного устойчивого состояния.»

В психологических теориях Гурджиева было несколько пунктов, пробудивших во мне особый интерес. Первый пункт это возможность изменить себя, т, е. тот факт, что, приступая к правильному самонаблюдению, человек немедленно начинает изменяться и что никогда не окажется, что внутри него все в порядке.

Второй пункт — требование «не выражать отрицательных эмоций». Я сразу же почувствовал, что здесь скрывается нечто значительное. И дальнейшее течение событий показало, что я был прав, так как изучение эмоций и работа над ними легли в основу последующего развития всей системы. Но это произошло гораздо позже.

Однажды в разговоре с Гурджиевым я спросил о сознании и высказал по этому поводу существующие взгляды и свои мысли.

Все это чепуха, — заявил Гурджиев, — обычная научная софистика. Пора вам от нее избавиться. Ваша главная ошибка состоит в том, что вы думаете, будто уже обладаете сознанием , что оно обычно или постоянно присутствует, или постоянно отсутствует. На самом деле сознание — это такое качество, которое постоянно меняется. И существуют разные степени и уровни сознания. Как сознание, так и его разные уровни необходимо понять в самом себе посредством ощущения, так сказать, почувствовав его вкус. Никакие определения в этом случае не помогут; да они и невозможны, пока вы не поймете, что именно вам нужно определить. Наука и философия тоже не в состоянии определить сознание, потому что они хотят определить его там, где его не существует. Необходимо различать сознание от возможности сознания. У нас есть только возможность сознания и редкие его вспышки. Поэтому мы не можем определить, что такое сознание.»

Я не могу утверждать, что все сказанное о сознании сразу же стало для меня ясным. Но одна из последующих бесед объяснила мне принципы, на которых основывались доводы Гурджиева.

Никто из вас не заметил самой важной вещи, на которую я обратил ваше внимание, — сказал он. — Иначе говоря, никто из вас не заметил, что вы не помните себя (эти слова он особо подчеркнул). Вы не чувствуете себя, вы не осознаете себя. В вас «что-то наблюдает» — совершенно так же, как «что-то говорит», «думает», «смеется». Вы не чувствуете: «Я наблюдаю», «Я замечаю», «Я вижу». У вас по-прежнему что-то «заметно», «видно»… Чтобы по-настоящему наблюдать себя, человек в первую очередь должен помнить себя (эти слова он опять подчеркнул). Старайтесь вспомнить себя, когда вы наблюдаете за собой, и позднее расскажите мне о результатах. Только те результаты будут иметь какую-то ценность, которые сопровождаются вспоминанием себя. Иначе вы сами не существуете в своих наблюдениях. А чего стоят в таком случае все ваши наблюдения?

В начале 20-го века движение мистицизма было направлено на преодоление разрыва между западной и восточной философиями с теософией, эзотеризмом и растущим интересом к оккультизму. Это духовное время вдохновило Георгия Гурджиева на создание Четвертого пути — практики комплексов упражнений для гармонического развития человека. Все эти инструменты можно использовать в повседневной жизни, чтобы избавиться от состояния гипнотического сна.

Тщательные духовные практики часто сосредоточены либо на отрыве от физического, либо на строгом господстве над ним. Георгий Гурджиев не рассматривал таких практических методов принятия своего высшего «Я», полагая, что просветление может быть достигнуто без аскетизма.

Родившийся в 1866 году в Александрополе, Армения, Гурджиев был вдохновлен теософским движением и решил отправиться в Среднюю Азию и на Ближний Восток в поисках эзотерических духовных лидеров и искателей истины. По возвращении он написал серию книг, которые станут основой его духовной практики — Четвертый путь. Вторая книга в этой серии — «Встречи с замечательными людьми» подробно рассказала о встречах с духовными лидерами в его путешествии, которые были скорее вымышленными персонажами, символизирующими три предшествующие «пути».

Пути факира, монаха, йогина и четверый путь

Во время своих путешествий он был вдохновлен духовными путями факира, монаха и йогина, хотя он полагал, что их методы были успешны на порядок меньше более практичных методов их практик, утраченных в древности. В то же время он считал, что последствия современных технологий и современного общества заставляют всех погружаться в гипнотический сон.

Факир, живущий исключительно на милостыню, придает своей жизни господство над физическим телом, требуя выносливости и боли, монах сосредоточен на эмоциях через веру, религиозное рвение и жертву, в то время как йог отдает свою жизнь разуму, развивая свою внутреннюю сущность ценой пренебрежения своего тела и эмоций. Гурджиев считал эти три методы чрезмерно экстремальными путями к просветлению и что должен существовать более альтернативный четвертый путь, которым можно следовать, не жертвуя при этом некоторыми аспектами жизни.

Гурджиев заметил, что большинство путей к просветлению требует некоторой степени аскетизма, но он не хотел признавать аскетизм единственным способом и его жизнь стала этому свидетельством, хотя иногда и парадоксальным.

Несмотря на его приверженность духовному развитию, он, как известно, был немного гедонистом, любил арманьяк и опиум. Его философия была строгой, несмотря на ее отрицание религиозной жесткости. Он исповедовал эфирное мировоззрение, основанное на прагматизме и человеческих желаниях. Но это, по-видимому, лишь маленькая часть Четвертого Пути, промежуточная точка постоянного поиска, всегда ставящего под вопрос любой путь, основанный на реальности, но пытающийся соединиться с потусторонним.

Особенности концепции развития человека у Гурджиева

Итак, что же такое метод Гурджиева для примирения человечества с духовностью? Все это относится к упражнениям Четвертого Пути, известного как «Труд». По сути, это метод постоянной объективной интроспекции, чтобы стереть общественные конструкции и атрибуты, которые проникли в человека. Гурджиев дал два основных упражнения в дополнение к некоторым фундаментальным законам и концепциям.

Самонаблюдение

• С помощью ежедневного ритуала самонаблюдения следует стремиться наблюдать за своим поведением и привычками, особенно теми, которые негативно воспринимаются другими, но делать это без осуждения или анализа.
• Это внутреннее наблюдение выполняется одновременно с осознанием внешней среды вашего пребывания.
• Самонаблюдение должно восприниматься без критики и должно расцениваться следующим образом: вы не являетесь тем, кем себя видите.
• То, что вы наблюдаете — это фасад ложной личности, продукт современного общества.

Самовоспоминание

• Самовоспоминание — это немного абстрактное понятие запоминания себя в прошлом, а не просто воспоминания о прошлом.
• Из-за нашей неэффективной памяти теряется большая часть нашего прошлого. Мы можем чувствовать что-то абсолютное и клясться, что никогда не забудем об этом, но через несколько лет оно уходит из памяти. Если человек активно и регулярно занимается самовоспоминанием он может сделать мудрые открытия.
• Самовоспоминание приводит к состоянию мудрого разума, свободному от всего отрицательного.

Перед самовоспоминанием следует познать самонаблюдение.

Эти процессы самонаблюдения и самовоспоминания призваны разрушить многие «Я» или фрагментацию психики посредством личных желаний, отделяющих нас от других. Гурджиев говорил о том, что у нас есть две части: сущность и личность. Наша сущность — это естественная часть, с которой мы рождаемся, а личность — это все, что искусственно перешло от общества. Наше сущность также состоит из трех центров: интеллектуального, эмоционального и физического, и нам следует «трудиться», чтоб достичь высшего интеллектуального и высшего эмоционального развития.

Есть два концептуальных учения Гурджиева, которые подводят итог его философии Четвертого Пути: Закон Трех и Закон Семи. Закон семи, также известный как Закон Октав, является фундаментальным космическим законом, который гласит: ничто в природе не движется по прямой постоянно, все в конечном итоге отклоняется. Этот всеобъемлющий закон намекает на его веру во внутреннюю связь между музыкой и природой, на мысль о том, что между определенными музыкальными интервалами требуется больше энергии для поддержания первоначальной цели. Это относиться и к непредсказуемости человеческой натуры, её целей и попыток, которые также требуют дополнительной энергии, чтобы продолжать свой первоначальный курс.

Закон трех — это еще один фундаментальный космический закон, в котором говорится, что каждое явление состоит из трех компонентов: активного, пассивного и нейтрального. Его можно рассматривать как закон трансформации, который всегда требует утверждения, отрицания и примирения. Эта триада действия создает восходящую или нисходящую октаву и символизирует каждую структуру и действие во вселенной и человеке.

Эти законы изображены в наиболее узнаваемом символе Гурджиева Четвертый Путь – эннеаграмме – 9-тиконечной фигуре в круге.

Эта связь музыки и философии повторялась во всей философии Гурджиева, когда он стал известен как музыкант. Он говорил о музыке как о какой-то объективной силе, которую можно было почувствовать так же, как змея реагирует на музыку заклинателя змей.

Идеи Гурджиева не стали широко популярными в Новой Эре и сфере самопомощи, хотя их часто классифицируют там. Четвертый путь – это концепция, которая не обращена в массы. Честное самонаблюдение может быть болезненным и вызвать беспокойство у тех, кто не готов к этому. Устранение вашей личностной маски и противодействие негативным личностным признакам требует тяжелой работы и может вызвать чувство потерянности или смущенности.

Вот почему необходимо не только противостоять желанию судить о том, что вы видите, а и просто видеть вещи такими, какие они есть. В конце концов, эта духовная практика придаст вам мудрости и искупления, возможно, даже приведет к более высокому состоянию сознания.

Видеозаписи о жизни и пути Г. Гурджиева, его последователях, практическим аспектам Четвертого Пути, наследию — Институте Гармонического Развития.

Книги и публикации

• Восемь встреч в Париже
• Всё и вся Рассказы
• Всё и вся. Рассказы Вельзевула своему внуку (оригинальная версия)
• Взгляды из реального мира
• Вопросы и ответы
• Встречи с замечательными людьми
• Жизнь реальна только, когда я есть
• Последний час жизни
• Человек — это многосложное существо»

Бесплатно скачать книги Георгия Гурджиева можно перейдя по ссылке

Gurdjieff — De Hartmann Piano Music

Георгий Гурджиев о духовном развитии человека

Четвёртый путь — это практика внутреннего развития , созданная Г.И.Гурджиевым . Данное направление саморазвития включает в себя результаты духовного поиска Гурджиева, его ознакомления с различными эзотерическими практиками , которые он познал, путешествуя по Азии и Африке. Основная заслуга Гурджиева заключается в том, что он сделал доступными для европейской цивилизации древнейшие знания Востока.

Георгий Иванович Гурджиев родился 9 января 1872 года на юге Российской империи в городе Александрополе. В историю он вошел как философ, мистик, композитор и путешественник. В своих экспедициях, совместно с членами основанного им общества «Искатели истины», Георгий Иванович изучал духовные традиции различных культур. Итогом этих изысканий стало создание практики «Четвертый путь», в которой нашли отражение суфизм, буддизм, восточное христианство , а также фольклор — танцы и музыка.

В 1915 году состоялась судьбоносная встреча Гурджиева с философом П.Д.Успенским . Заслуга Успенского в том, что он адаптировал учение Гурджиева к европейскому менталитету , перевел его на язык, понятный западной психологической культуре.

После смерти Гурджиева в 1949 году практика Четвёртого пути была продолжена его учениками. В Америке и Европе активно основывались рабочие группы, состоящие из приверженцев учения. В настоящее время в мире действуют несколько крупных центров Четвёртого пути, в том числе и в России.

В чем же суть Четвёртого пути ? Успенский говорил, что это эзотерическая школа , которая отвечает на вопрос как должно быть сделано то, что согласно религиям должно быть сделано. Цель работы — трансформация человеческого сознания , достижение гармонии и освобождения, состояния просветления. В отличие от других традиционных путей самопознания — путь факира, монаха, йога — учение Гурджиева не требует, чтобы человек удалился от мира. Наоборот, вся внутренняя работа должна идти в постоянном взаимодействии с другими людьми, животными, имуществом, идеями.

Практика Четвёртого пути включает широкую гамму техник , в том числе знаменитую практику Движений Гурджиева (сакральные танцы). Но основой является «самовоспоминание «, ставящее цель добиться осознанности, вырваться из пут автоматизма.

Одним из главных постулатов Четвертого пути является утверждение, что современный человек подобен роботу . Он практически всю жизнь действует неосознанно, автоматически, посредством рефлексов. Если его оскорбить — он обижается, если похвалить — радуется. Такая жизнь подобна сну . Человек неспособен увидеть объективное положение дел, он пребывает во власти эгоизма и страстей — страх, возбуждение, гнев, погоня за удовольствиями. Эти страсти приводят к страданию. Один из учеников Гурджиева дает такое пояснение: «Мы заключены в тюрьму нашего ума, и сколь бы мы ни расширяли и ни приукрашивали ее, мы все равно остаемся взаперти в стенах. Если мы хотим когда-нибудь прокинуть эти стены, то первым шагом должно быть наше понимание той ситуации, в которой мы находимся, и видение при этом того, каковы мы есть на самом деле, а не каковыми бы мы хотели быть. Это может быть достигнуто путем поддерживания в себе состояния пассивного осознания…».

Путь к свободе лежит через постоянное умышленное разделение внимания , чтобы часть его была направлена обратно на самого себя. Как говорится «один глаз смотрит наружу, другой — внутрь «. Постепенно это входит в привычку и среди множества непостоянных метущихся человеческих «Я» возникает «Я наблюдающее » или «Свидетель». Сначала эта практика дается очень тяжело — начинающий то и дело забывает о своем намерении к самонаблюдению, попадает под влияние доминирующего в настоящий момент «Я». Но со временем человек начинает видеть всю глубину своего автоматизма и это дает ему намерение изменить данную ситуацию. Успенский пишет об этом опыте: «наблюдать за собой очень внимательно, и вы тогда увидите, что это не вы , не ваше Я , а некое « оно » говорит внутри вас; движется и чувствует, смеется и плачет внутри вас; подобно тому, как идет дождь, потом проясняется, а после снова идет дождь. Все происходит в вас, а ваша главная задача — следить и наблюдать за происходящим .». Ещё одно упражнение, которое позволяет добиться состояния осознанности (самовоспоминание) — это сосредоточение на каком-нибудь одном аспекте поведения в течение всего дня, к примеру — движение рук, мимика. Человек должен максимально продолжительное время пребывать в таком состоянии, выполняя свои повседневные дела, общаясь с людьми и т.д.

Итогом подобных практик становится достижение состояния «здесь и сейчас «, а также объективность восприятия окружающего мира и себя. Объективное сознание — это кульминация самовоспоминания. У человека замолкает внутренний диалог, происходит трансформация сознания.

Гурджиев неоднократно подчёркивал, что самостоятельно человек не может развиваться по системе Четвёртого пути. Чтобы выйти к свету нужен учитель , который со стороны должен направлять ученика, ведь сам человек пока еще слеп. «Вы не осознаёте своей собственной ситуации. Вы находитесь в тюрьме. Все, чего вы можете желать, если вы разумный человек, это сбежать. Но как? Никто не может сбежать из тюрьмы без помощи тех, кто сбежал до них. Необходима организация «. Второй фактор — это групповая работа. «Человек один ничего не может «. Группа, в которой идёт совместная работа (этим термином обозначается практика Четвёртого пути), может существовать в виде общины, в виде периодически встречающихся на совместных собраниях людей, и даже просто — в виде семьи.

Необходимо отдельно остановиться на практике Гурджиевских движений , как составной части Четвертого пути. Если теория учения Гурджиева сложна для понимания и разнопланова, то практика — доступна каждому ищущему истины. Так и Движения — внешне они похожи на танцы . В них нет трудных элементов — даже неподготовленный человек может их легко воспроизвести, но все дело в координации и осознанности. Ученик, разучивая танец, за короткий отрезок времени (например, сорок минут), проходит путь от полного непонимания последовательности движений и внутреннего хаоса к осознанию гармонии движения и восприятию себя в нем. Танец включает не только физические движения, но работу интеллектуального и духовного центров человека. Только достигнув определенного состояния сосредоточения и гармонии, возможно точно воспроизвести последовательность движений. При этом человек оказывается полностью поглощенным процессом, осознавая себя здесь и сейчас, максимально полно проживая каждое мгновение. Но танец — это средство, а не цель. Познав это состояние в практике движений, ученику легче вернуться к нему в обычной жизни, среди повседневной рутины.

Четвёртый путь, или «путь хитрого человека «, как его называл Гурджиев, ценен именно тем, что дает возможность развиваться современным людям , сохраняя внешний распорядок жизни, не теряя социализацию. Сторонники Четвёртого пути неоднократно подчёркивают, что эта практика для сильных и самостоятельных людей. Человек, который не смог утвердиться в жизни, например, обеспечить себя материально, не готов пока идти по Четвертому пути.

В конце хочется привести слова Гурджиева, которые могут помочь всем искателям истины «Я прошу вас не верить ничему, чего вы не можете проверить для самих себя «.